[opalescenciya]

Нашла много созвучного с собой.

Что собой представляет мир человека — пространство эгоистичной сомопоглощенности или попытку найти выход в реальность других людей? Вопрос, который красной нитью проходит через всё творчество писательницы, представительницы английского экзистенциализма Айрис Мёрдок. Решили изучить её взгляды и разобраться, к чему, по мнению Мёрдок, нас может привести эгоцентризм, как нигилистические ухищрения эго не дают нам адекватно видеть людей и по-настоящему сближаться с ними, в чем заключается деструктивная сила и очарование эго и что мы можем противопоставить нашему внутреннему Мефистофелю.



В романах Айрис Мердок мы встречаем замысловатые сюжеты, где бесчисленные персонажи имеют самые разные философские позиции, которые подвергаются калейдоскопическим изменениям в контексте межличностных отношений. Творчество писательницы иллюстрирует ее убежденность в том, что, хотя люди и считают, что могут рационально контролировать свою жизнь и свое поведение в частности, они на самом деле находятся во власти бессознательного.

Мердок родилась в 1919 году и была единственным ребенком англо-ирландской пары, которая вскоре переехала из Дублина в Лондон, хотя после часто возвращалась в Ирландию на праздники (ирландская самоидентичность Мёрдок всегда была прочной). Ее детство было спокойным, она была любимым ребенком нежного отца и способной, предприимчивой матери. В 1938 году Айрис поступила в Сомервилл-Колледж в Оксфорде, где впервые познакомилась с произведениями греческой и латинской литературы, а также прошла курс древней истории и философии. Семинар знаменитого филолога Эдварда Фрэнкля ⓘ
Фрэнкель фигурирует как персонаж ее произведения «Единорог» — прим. автора. по Эсхилу, который ей довелось посетить, произвёл на неё большое впечатление. Именно в Оксфорде предметом её внимания стали греческие представления о добродетели. Позже они трансформировались в интерес к вопросам морали, который проходит красной линией через всё творчество Айрис.

Вместе с тем Мёрдок была тесно связана с философией своего времени. Ещё в 40-х она встретила Сартра, самого очевидного сторонника экзистенциализма, работая с беженцами в Бельгии. Ее первая опубликованная работа «Sartre: Romantic Rationalist» (1953) была серьезным и структурированным объяснением экзистенциализма и его места в современной мысли. Мёрдок считала, что экзистенциализм порождает почти замкнутую ориентацию на себя, игнорируя разрушительные последствия такой перспективы для общества. Короткая встреча с другим гигантом мысли XX столетия Людвигом Витгенштейном произошла в 1947 году, когда Мёрдок изучала философию в Кембридже. Она была глубоко впечатлена идеями философа об относительности морали в мире фактов и их отражения в языке — настолько, что это положение стало ещё одной гранью её этико-философских исследований в творчестве.

Неудивительно, что произведения Мёрдок пытались пролить свет на извечный вопрос о природе добра и зла. Это побуждало многих, кто знал ее работу лишь поверхностно, маркировать её творчество как философское, слишком сложное для восприятия широкой аудиторией.

Однако, рассматривая художественную литературу в качестве чего-то большего, чем простого источника ответов на философские вопросы, Мёрдок утверждала, что литература должна быть преисполнена удовольствия. Искусство повествования она считала «фундаментальной формой мысли». Идеальный читатель, сказала она одному интервьюеру, любит в равной степени размышлять и о книге, и о нравственных проблемах. В другом интервью она пояснила, что хорошее искусство дарит «неоскверненное» чувство счастья, которое учит, как смотреть на мир и понимать его. Жизнь Мёрдок была подобна её творчеству. В течение нескольких лет после обучения она преподавала философию в Оксфорде днем, а ночи посвящала удивительно сложной эротической жизни. Читатель романов Мёрдок может подумать, что постоянная смена партнеров — небывалая комедия; но жизнь и искусство оказываются ближе, чем мы можем предположить. Как Мёрдок пишет о себе:

«Стремление к драме является основополагающим».

Мёрдок обычно состояла в отношениях одновременно с несколькими мужчинами (и случайными женщинами). Интриги эти всегда были эмоционально сложными и часто приводили к предательству. Секс сам по себе для Мёрдок не представлял особого интереса. Однако он был для нее чем-то большим, чем простое удовольствие: секс — это о власти, о мистификации, о её собственной важности, о желании «отдавать умеренно, но при этом получать максимальное внимание».
Двуликая природа любви часто фигурирует в произведениях Мёрдок. Истинная любовь, утверждала она в эссе «The Sublime and the Good», — это лучший способ преодолеть изоляцию и поглощение самим собой. Она говорила:

«Любовь — это чрезвычайно тяжелое осознание того, что что-то другое, кроме тебя самого, реально».

Многие из персонажей ее четвертого романа «Колокол» (1958) искалечены неспособностью ясно видеть и, следовательно, по-настоящему любить окружающих. «Колокол» содержит в себе все элементы, которые впоследствии станут характерными чертами ее художественного вымысла: неспешное смещение с мрачного на юмористическое; ловкое управление большим и разносторонним персонажем и многочисленными линиями сюжета, а также создание басен или мифов, которые могли бы явить собой борьбу между истинными и незначительными формами любви.

Во многих романах Мёрдок романтические бедствия, суициды и убийства случаются с персонажами, которые полностью поглощены собой. Это, как правило, мужчины, которые в своём эгоизме не видят, что движутся в направлении чистого зла.

В «Святой и греховной машине любви» (1974) единственный персонаж, который близок к истинному альтруизму, разрушен. Но роман предполагает, что его смерть, возможно, открыла сердца окружающих людей, побудила их жить лучшей, более ответственной жизнью.
«Море, море» (1978), получивший Букеровскую премию, считается одним из лучших романов Мёрдок. Его главный герой, отставной театральный режиссер, пытающийся вернуть свою первую любовь, является не столько воплощением зла, сколько заложником опасной самопоглощенности и ограниченности своих взглядов на мир.
Тема «силы чародея» — важна как в романах, так и в жизни Мёрдок: откуда она взялась? Почему люди так отчаянно хотят быть очарованными? Ответ Мёрдок заключается в том, что соблазняет нас сама сила деструктивности, поскольку у многих людей встречается садомазохистское желание быть раздавленным, а затем и раздавить других. Понять это ей помог личный сексуальный опыт (однажды в своем журнале она записала, что чувствует себя гомосексуалом-садомазохистом). Почти все ее любовники отличались друг от друга в интеллектуальном плане, они делились на два типа: нежные и инфантильные (как правило, ее возраста) и привлекательные и жестокие (обычно намного старше). Мёрдок питала очевидную слабость ко второму типу, в то время как в конечном итоге планировал «осесть» с первым.

Поддаваясь мужским чарам, сама она, очевидно, искала психологического насилия. Будучи сама «чародейкой» в отношениях с нежными мужчинами (и женщинами), порой она хотела играть роль человека-разрушителя. Красноречиво звучит одна из записей в её дневнике:

«Я хотела понять, каково это, быть жестоким мужчиной, я хотела управлять ее телом, словно инструментом».

Мёрдок связывает садомазохизм с нравственным нигилизмом, а доброту, следовательно, с мягкостью, которая, в свою очередь, свободна от садизма. Для некоторых мягкость — это своего рода дар, которым они, к счастью, наделены. Таким человеком был литературный критик Джон Бейли, за которого она вышла замуж. Однажды она писала, что Бейли, как и ее отец, был «человеком, совершенно лишенным грубости и эгоизма, присущего мужчине». По его же словам, он был ее «идеальным со-ребенком», с которым у неё были полные нежности и близости отношения. Казалось, эти созидательные отношения словно старались уберечь самих себя от разрушительного характера Мёрдок. Для Мёрдок, которая в свое время открыла в себе много того самого «мужского» эгоизма и грубости, отношения с Бейли стали проектом длиною в жизнь по воспитанию в себе снисходительного отношения к людям. Эта борьба писательницы с самой собой является вдохновением и источником для сюжетов большей части ее произведений.

Таким образом, Мёрдок расценивала свою собственную жизнь и жизнь в целом как моральную войну против того, кого мы можем без художественного преувеличения назвать Мефистофелем: нигилистических ухищрений эго, которое самоизолируется и стремится к власти и комфорту, используя других людей. Его оппонентом является воображение, которое должно постоянно стремиться к ясному видению реальности других людей, не позволяя эго захватывать контроль. Бейли проницательно признает, что Мёрдок хотела иметь хорошее окружение, но совершенно не желала заботиться о нем. Возможно, это пренебрежение являло собой ее представления о добродетели, хотя оно могло бы легко сойти за агрессию по отношению ко всем, кто осмеливается подойти слишком близко. К концу своей жизни Мёрдок также переписала прошлые записи в своем дневнике, стирая названия таких чувств, как гнев и презрение, которые, как она полагала, нельзя было испытывать.

Мёрдок верила, что мы способны делать правильный выбор только в случае, если лучше узнаем ту темную силу, которая постоянно противостоит добру. И, по ее мнению, главной особенностью этой силы является наша неспособность разглядеть других людей. По ее мнению, мы всегда представляем людей себе так, как угодно нашему эго и нашим целям. Видеть же истину — это не цель добродетели, но очень важная ее часть.

Эта точка зрения тесно связана с понятием самоконтроля. Чтобы глубже разобраться с этой концепцией, ради примера Мёрдок придумала жизненную иллюстрацию, которая впоследствии стала знаменитой. В своей лекции «Суверенитет добра» она просит нас представить себе тещу М, которая презирает D, свою невестку. M видит D как дешевую, недостойную посредственность. Поскольку М все же обладает самоконтролем, она ведет себя (как уточняет Мёрдок) совершенно любезно, никак не проявляя в своем поведении своего реального отношения. Но она также понимает, что такие ее чувства и мысли по отношению к девушке сына недостойны и, вероятно, вызваны ревностью и чрезмерно острой привязанностью к сыну. Поэтому она ставит себе нравственную задачу: изменить свое мнение о D, не поддаваясь голосу эгоизма. Она придумывает себе упражнения для восприятия: там, где ей хочется говорить о своей невестке: «посредственная», она будет говорить и думать: «свежая и наивная». С течением времени новые изображения заменят старые. В конце концов, M не должна будет прилагать такие усилия, чтобы контролировать свои действия и мысли: они естественным образом вытекут из взращенной привычки видеть свою невестку определенным образом.

Мёрдок утверждает, что такие изменения имеют нравственное значение. Правильное поведение — хорошая вещь, но правильные мысли и эмоции — это что-то другое, в некотором смысле более фундаментальное.
Ранняя работа Мёрдок «Огонь и Солнце» оказала преобразующее влияние на философию морали. Теперь многие философы признают, что природа эмоций и воображения и их роль в случае морального выбора являются важнейшей отраслью научных изысканий.

Однако в философском видении Мёрдок есть серьезные пробелы. Похоже, она едва ли испытывает интерес к политическим и социальным детерминантам нравственного видения. Ее персонажи почти всегда оказываются в заложниках собственного эго и почти никогда – заложниками предрассудков, мизогинии или других негативных явлений, присущих определенному обществу в определенное время.

Действительно, хоть в ее дневниках довольно часто встречаются жалобы на трудности, с которыми она сталкивается в Оксфорде как женщина, она почти не объясняет нам, как сексизм мешает восприятию. Раса почти не упоминается, кроме как в виде эротической тяги к евреям и беспокойства по поводу самой судьбы евреев, — тема, довольно актуальная в жизни Айрис, но ни разу не подвергнутая критическому анализу с ее стороны.

Поскольку воображение играло ​​центральную роль в нравственной концепции Мёрдок, в какой-то момент писательница достигла крайне категоричного взгляда на моральную роль творца. По ее мнению, творческие люди — наши проводники на пути к видению мира: они формируют и питают нравственное воображение, или же наоборот, им не удается этого сделать. Поэтому искусство не может уклоняться от нравственности. Творец неизбежно является моральной фигурой: искусство либо успокаивает эго, изображая легкое, лестное видение мира, тем самым внушая нам чувство комфорта, когда мы пребываем в нем, либо бросает нам жестокий вызов – выбраться в реальность других.
Айрис Мердок однажды написала в своем дневнике:

«Для меня философские проблемы – это проблемы моей жизни».
Поэтому всё творчество ирландской писательницы, которым располагает современный читатель, можно расценивать ни больше ни меньше как свидетельство борьбы длиною в жизнь: борьбы с миром и самой собой.

Источник: monocler.ru/tvorchestvo-ayris-myordok/

#статьи@etorabotaet